В час, когда замирают валютные рынки
и снижается градусность пробок в Москве,
в фешенебельных клубах гремят вечеринки,
проливая на улицы ослепительный свет.

В этот свет притягательный, как насекомые,
что безвольно слетаются на тепло фонаря,
устремляются лица, по экранам знакомые —
те, кому все завидуют и о ком говорят.

Папарацци на звёзд здесь не смеют охотиться,
прокуроры снаружи оставляют чины,
от журнальных статей и статей, что из кодекса,
посетители здешние защищены.

Здесь руда алюминия превращается в золото,
и снимаются сливки с надоев Земли.
Бриллиантами галстуки здесь не заколоты
— отдыхают без галстуков господа короли.

Здесь идёт состязание в главном калибре,
понимаемом, как толщина кошелька,
и порхают здесь дамы, словно птички-колибри
и по бархату кожи струятся шелка.

Ноги стянуты лайкры золочёными нитями
и крупнее алмазов фальшивых глаза.
В темноте даже опытные посетители
могут клюнуть на удочку, как на муху — сазан.

И пока разбегается шорох шин лимузиновых
по раскатистым улицам бесконечной Москвы,
среди множества женщин, частично резиновых,
появляетесь, вся натуральная, вы.

Здесь струится муар и искрится шампанское,
жидким золотом полня высокий бокал,
вы проходите, как королева испанская,
отражаясь в параболах бесконечных зеркал.

Ваш ягдташ переполнен, ваш кукан разрывается,
все мечтают оплачивать ваши счета,
Клеопатра и жрица, божество и красавица,
вы — и демон, и ангел, и просто мечта.

Изумрудом огромным украшен ваш палец —
этим камнем владел некий рыночный принц.
Иногда вы кому-нибудь дарите танец —
просто так, безвозмездно, приятный сюприз.

Ни на чём не основаны ваши танцы случайные,
может стать вашим выбором и не миллионер,
это просто как милостыня, как подаяние.
И сегодня, представьте, посчастливилось мне.

На мгновенье спадает пелена кокаиновая,
на мгновение ваши открыты глаза.
В этот миг вы мне кажетесь очень наивною,
вы тонки и стремительны, как стрекоза.

В ваших светлых глазах с поволокою разума
Вашингтон вместе с Франклином постоянно снуют.
Среди всех президентов максимально прекрасного
для себя неожиданно я узнаю.

Вы мне шепчете на ухо тихо, запутанно,
и глаза ваши томные полыхают огнём:
«Понимаешь, любить я могу только Путина!
И мечтаю всё время я только о нём!».

Я дыхание ваше ощущаю на коже
и сухими губами беззвучно шепчу:
«Да, конечно, я вас понимаю и тоже
исключительно Путина очень хочу!»